– Я еду помощником на велобайкал!
– Ты же не любишь велики!
– Так я и лыжи не люблю…
Дорогие читатели и подписчики знают, что зимний отпуск я собиралась провести в лыжах, но Инна, буря, безумие, и я купила билеты на Байкал.
В Иркутск прилетела рано утром, с тридцатилитровым рюкзаком, в который уместились все мои вещи для зимнего похода. Все. Мои. Вещи. Для. Зимнего. Похода. Кроме спальника. “Минутку, – думала я, – то есть все это время я носила рюкзак в 75 литров...из-за спальника?!”
Первым делом я взяла такси до позной. Позы – это бурятские пельмешки, и это очень вкусно. Три года я тосковала по позам. Инна еще предлагала сказать таксисту “Давайте скорее, у меня обратный рейс через два часа”. Собственно, из позной я действительно поехала обратно в аэропорт, даже жаль, что не с тем же таксистом.
В аэропорту состоялась встреча с пятнадцатью пиксиками, которых мне предстояло вести, и основным инструктором Андреем, с которым мне предстояло неделю состоять в абьюзивных отношениях. Собственно, прилетела я не просто так – а помощником в пиковский велопоход по льду Байкала. Среди участников знакомых не было, с Андреем я пересекалась в пиковском микро-мире и знала о нем лишь то, что он не скидывает фотки и называет дужки наушников оголовьем. Он же обо мне знал только то, что я ̶д̶у̶р̶о̶ч̶к̶а̶ булочка. Ну, потому что все знают, что я булочка.
Запихались в трансфер и поехали навстречу Байкалу. Я обнаружила, что рада вернуться. Как будто обнялась со старым другом, который даже не думает спрашивать, где это я пропадала. Я – здесь, а остальное не имеет значения.
Сделали две остановки: поесть поз и призвать хорошую погоду на горе рядом с петроглифами. По степи гулял ветер и мы. Закат не догорал, но торжественно происходил. На лед мы съехали уже в темноте. Байкал настолько суров и прочен, что часть его зимой имеет статус федеральной трассы.
Первая база – на острове Ольхон, в центральном поселке – Хужире. Мы вообще все время жили на базах, с нормальными кухнями и плитами. То есть, представьте себе, не нужно было разводить костер и топить снег, чтобы приготовить еду. Забегая вперед, скажу, что мне всю дорогу неимоверно добавляло сил знание того, что в конце ходового (ездового?) дня можно просто завалиться в теплую кровать, а не обустраивать зимний лагерь.
Стали готовить ужин, достали из мешка макароны, бекон, тертый сыр, оливки, соусы и…
– Андрей, это что?
– А это ̶з̶а̶м̶о̶р̶с̶к̶а̶я̶ ̶и̶к̶р̶а̶,̶ ̶б̶а̶к̶л̶а̶ж̶а̶н̶н̶а̶я̶ папоротник! – и Андрей торжественно водрузил пахучий пакет на стол, – специально на рынке взял! К макаронам!
Ужин мне помогали готовить всем миром: и участницы, и хозяйка базы, и помощница хозяйки базы. То ли отзывчивые, то ли у меня на лбу написано “фифа городская, готовку эту вашу в гробу видавшая, руки из жопы”.
Познакомились, назначили ангелов и убийц, поужинали, а мы после отбоя докупали всякое в магазине и фасовали перекусы на следующие дни. В общем, спать пошли позже всех, и обнаружили, что участники что-то заподозрили и решили от нас закрыться. В смысле, кто-то жилой этаж домика изнутри на крюк запер. Сначала мы пытались решить проблему не перебудив дом, но пущенные в дело ножи оказались коротковаты, крюк подцепить не получилось. Пришлось таки стучаться в окна, будить.
Самой интересной творческой задачей утра оказалось слить воду из-под вареных яиц в ведро, стоящее под раковиной. Ну, то есть, до нас не сразу дошло, что нужно просто лить её в раковину. Кухня прям не наш конек. Весь завтрак Андрей грустно смотрел на так и забытый с вечера папоротник, но не придумал, с чем его есть, и постановил везти с собой.
А потом мы пошли получать велики. Так я встретила свою железную лошадку, которой предстояло стать мне верной подругой на ближайшие пять дней. Я назвала её Лира. Велики нам дали хорошие, с шипованной резиной. И спортивными седлами. На “примерке” масштаб и глубина трагедии сёдел ещё как-то не ощутилась и мы, воодушевленные, пошли собираться. С собой нам нужны были только перекусы и одежда на два дня. У меня, как у жопытного турыста, большая часть одежды на два дня и так уже на мне, собирать особо нечего.
Благополучно забыв папоротник в холодильнике, выехали. Заскочили посмотреть на скалу Шаманку, с которой связана какая-то легенда, мол, была там какая-то баба ведьма, которую убил какой-то богатырь, из-за чего туда теперь женщинам нельзя. Вы со мной не первый год и заметки явно не ради интересных фактов о местности читаете, да?
Съехали на лёд. У самого Хужира он белый, матовый и поражает разве что самим фактом “я на льду Байкала!”. Но вот мы доехали до “трассы” и на белом исцарапанном полотне начали попадаться тёмные, пестрящие трещинами участки чистого льда. Я, наконец, почувствовала радость простого движения вперед.
А километре на десятом я почувствовала седло.
О, спортивное седло. Сколько было тебе сказано. И сколько ещё повисло в морозном воздухе. Как глубоко проникло ты мне в душу, оставив на ней даже не шрам, а незаживающую рану, точно повторяющую твою форму. Знаешь, седло, я часто ошибалась на своем пути. Но ни один мужчина не причинил мне столько боли, сколько ты. Ты стало моим учителем, моим проводником в мир боли, ты заново открыло её для меня. Всё, что было до тебя – пшик, лишь эхо истинной боли. Я должна бы ненавидеть тебя за это. Но я не могу. Спасибо, что случилось со мной. Спортивное седло.
Короче, спортивное седло, это либо просто больно, либо очень больно, в зависимости от посадки. В положении “просто больно” мне рюкзаком натерло спину.
Ощущения от езды по льду, наверное, у каждого свои. Я принципиальных отличий не заметила. Ехала я замыкающей, наблюдая, как молчаливые упорные фигурки падают, поднимаются и непреклонно едут дальше.
Подъезжали к островам. У берегов холод, вода и ветер строят храмы зиме – замороженные наплески воды и гроты с ледяными сталактитами. Застывшая стихия.
То ли поход на деле не сложный, то ли я в хорошей форме, то ли на опыте, то ли просто качественно запрещаю себе слабость, но тяжело мне за весь поход не было ни разу. Действительно тяжело, чтобы как следует устать, потратить все физические силы и на полную врубить морально-волевые. Но первый ходовой день для меня стабильно самый сложный. Перестройка, организм еще не врубился, что он больше не нежная фея, а омский мужик. Седло это, опять же. В общем, приехать на базу я была очень рада. И чуть не лишилась разума, узрев прямо в номере ванную. Непонятно, то ли я в походе, то ли уже в Вальгалле.
После ужина (который мы даже не готовили!) сидели и обстоятельно знакомились, а потом играли в коднэймс. Физическое её воплощение мы забыли, нашли, однако, онлайн. Да, интернет там тоже был. Интересный факт, лучше всего в игре меня понимали тринадцатилетние пацаны. Были у нас такие, в количестве двух штук. Кстати, классные: стоически перенесли весь путь, дарили вкусняшки подопечным, вызывались возить общак.
Вечером Андрею пришла в голову идея научить меня играть в шахматы. Я честно предупредила, что тупая, но согласилась. Обучение, однако, не задалось.
– Я знаю, что кони ходят буквой Г.
– Вообще-то фигуркой тетриса.
– Что?! В смысле фигуркой тетриса?! Да не могут они ходить фигуркой тетриса, ведь в древней Индии не было тетриса…
В общем, разговор как-то ушел в сторону. Кстати, так-то, в древней Индии и кириллической Г не было…
Второй ездовой день, по плану, должен был пройти по грунтовке, но ветер милостиво раздул нам снег со льда и мы снова покатили прямо по Байкалу. Ехали вдоль берега. А под колесами сверкала застывшая музыка трещин. Яркие белые росчерки, полупрозрачные кружева, похожие на тонкие плавники сказочных рыбок, секунду тому назад живых и юрких, хрустальные изломы, преломляющие уже весеннее солнце. Бесконечный, хаотичный узор, расходящийся вширь и вглубь. У берегов – торосы, гребни сломанного льда, чистого до голубизны. Будто осколки неба.
Доехали до небольшого поселка на берегу. С магазином! Клиентоориентированная продавщица прямо на месте заварила желающим доширак с тушенкой.
Вечером, на новой базе, нас ждала первая, сближающая баня. Этап, который я люблю в походах. Когда девочки остаются чисто девчачьим кругом и перестают прикидываться девочками. В этом столько красоты и жизни!
В домиках жили по трое, так что, к нашему шахмотно-дискуссионному клубу, поневоле, присоединился третий участник, Дима. Дима парень приятный, тихий, интересный, с чувством юмора, но, кажется, с той ночи любил нас чуточку меньше. Хоть и назвал дискуссии интересными. Кстати, кажется, в этот вечер я рассказала Андрею про Камчатку, где мы называли инструктора исключительно Господином. “Вот это уровень…” – восхитился Андрей, явно наметив себе направление профессионального роста.
На следующий день планировалось сорок километров.
В общем, это был интересный день. Мы снова возвращались в Хужир. Через все, абсолютно все островки, пещеры, гроты и наплески. Мы даже заехали посмотреть на те наплески, которые уже видели до этого, но в другом свете. (Инструктор с обостренным чувством прекрасного – горе в группе). Мы мерзли и грелись чаем. Мы катили по льду и тащили велики сквозь снег и торосы. Мы влезали на скалы и смотрели в лицо ледяной бесконечности Байкала. Мы валялись на льду, пока Андрей лез на скалу, чтобы нас сфоткать. (А может и не нас, этого мы уже не узнаем).
– Андрей, когда мы уже поедем домой? – спрашивали участники.
– Когда посмотрим заката с Шаманки!
– Катя, что сделать, чтобы Андрей отвел нас домой?! – поняв, кто здесь злой полицейский, участники обратились к булочке-полицейскому.
– Ну, давайте попробуем называть его господином и встать на колени.
Так и сделали. Андрей оценил. Но закат мы все равно смотрели.
Километров, кстати, было пятьдесят пять.
Вернулись на первую базу, к папоротнику. Но ужинать пошли в кафе.
Еще по дороге к базе переходили небольшой овражек, с перекинутым через него мостом. Я шла последняя, с предпоследним участником, Витей, мы как-то отстали, и он ждал, пока я перейду мостик. На мостике у меня свалился ледоступ с ботинка, но я решила сначала уж докатить велик до земли, а потом вернуться. Тут, откуда ни возьмись, около мостика нарисовался пьяный джентльмен.
– Девушка, вы обронили! – указал джентльмен на ледоступ.
– Ага, – я уже положила велик и собиралась идти на мостик сама. Но джентльмен оказался быстрее. Скакнув на мостик и галантно протянув мне ледоступ, джентльмен вдруг потерял равновесие и свалился в овражек. Немая сцена. Потом громкая, где мы с Витей неприлично ржем, а висящий на краю овражка джентльмен просит его достать. Когда за нами вернулся Андрей, джентльмен уже куда-то делся, а мы с Витей всё еще ржали. Но что случилось – не сказали, сохранив историю для общего вечера.
Вечером Дима вежливо, но непреклонно предложил ночью спать, а не пиз…дискутировать. Поэтому дискутировать мы пошли на кухню. Пили там чай с Алёной, которая параллельно вела пешую группу. Попросились к ней в душ. Я там забыла свою одежду. (Утром забрала, конечно) Возможно, я в бессознанке пыталась выложить термухой “Алёна, помоги!”.
Утро началось не с кофе, а с рассвета на Шаманке (у кого-то) и с поиска кастрюль под кашу и яиц у меня. К завтраку вернулась рассветная команда во главе с Андреем.
– А яйца, смотрю, в холодную воду не опускали, плохо чистятся! – внес критику основной инструктор.
– Капец ты абьюзер! – привычно возмутился помощник и мстительно не напомнил про папоротник.
До кофе дело так и не дошло, зато дошло до заказа буханки (местный трансфер) для тех, кто не мог дальше ехать на велике, облома буханки и, как следствие, необходимости распихать по участникам запас батонов (простите за каламбур!) и порвавшейся цепи Андрея. А еще меня вычислил мой подопечный и начал присылать мне вкусняшки “ангелу от подопечного”. Такого со мной ещё не бывало!
На фоне предыдущих пятидесяти пяти новые пятьдесят семь километров проехались как-то легко. Гроты и сосульки кончились, мы ехали почти без остановок. Мчали по ледовому автобану под шелест-хрусть шипов о байкальскую твердь. Достигли северной оконечности Ольхона – мыса Хобой. И, обогнув его, выехали на “большое море”, оказавшись между Ольхоном и бурятским берегом Байкала. Здесь берега Ольхона высокие, скалистые, сверху к воде не спуститься.
В прибрежных торосах устроили обед. “Ты недостаточно тонко режешь сало” © Андрей
Хобой – место людное. Но вскоре после него люди кончились. Остался только лед, такой чистый, что мы отражались в нем, как в зеркале. И густо, до черноты синий. Будто катишься по изнанке небосвода. А если замереть – слышно, как он трещит.
Мы ложились на лед Байкала и слушали, как бьется его сердце.
Доехали до поселка Узуры. Самой “дикой” базы. Дикость её выражалась в туалете типа сортир и Олеге Николаевиче, в чьем деревенском доме жила часть группы. От факта присутствия Олега Николаевича офигели сначала все, но в конце на него были такие отзывы, что аж нам с Андреем стало завидно.
Мы заселились в штабной юрте с кухней и печкой-буржуйкой, которая остывала за ночь. Затапливающий её по утрам Андрей вызывал у меня ассоциации с белогвардейцем, сосланным на поселение. С нами жила Таня, отличная соседка, которая моментально засыпала под наши разговоры. Правда, в первый вечер я и сама с позором заснула под шахматы.
Мы, наконец, заслужили днёвку. И начали её с рассвета, на который нас, гундящих, вытащил Андрей. Забрались на скалу и смотрели, как солнце заливает апельсиновым светом блестящий на морозе лёд.
После завтрака группа энтузиастов в платьях и трико пошла фоткаться на лёд, а днем все вместе прокатились до самого глубокого места на Байкале. Символически распили апероль из ледяных рюмочек.
По вечерам все вместе сидели в юрте, играли то в данетки, то в философские разгоны. Сделали праздничный тортик.
А по дороге в туалет типа сортир можно было замереть, позволив холоду забраться под пуховик, и с открытым ртом смотреть на звезды. Или это был только лед под шипами чьего-то велосипеда?
Из Узур выбирались интересно. Я бы сказала, в лучших традициях лыжного туризма. Таща велосипеды волоком сквозь снег: пересекали Ольхон по суше вместо того, чтобы снова огибать. А погода стояла какая-то ликующе-зимняя. По заснеженной степи гуляли мороз и ветер. Как не улыбаться таким попутчикам?
Снова спустились на оживленный лёд. Мелькали люди, пешие и на коньках, буханки,машины, хивусы – суда на воздушной подушке, шустро снующие по льду, как громадные роботы-пылесоы. И мы снова мчали по ледовой магистрали, накручивали последние километры. Очень хотелось слезть со спортивного седла. И, одновременно, очень не хотелось. Ведь когда еще будешь вот так – жить?
Приехали на знакомую базу в Хужире, забрали вещи и папоротник и поехали на материк.
Последний дом, последний день. Утром были блинчики от Ани и кекс от Андрея. Пешком гуляли по проливу между большой землей и Ольхоном. Ветер и здесь постарался раздуть нам красивый лёд. Такой прозрачный, что видны камушки на дне. Залезали на скалы, чтобы снова увидеть узорчатый лед до самого горизонта и белые хребты гор вдалеке. Я с Байкалом не прощалась, я знала, что вернусь.
Вечером были позы и омуль. Андрей посидел-посидел над миской папоротника, да под моё скептическое “половина отравлений происходит после слов чего ему будет в холодильнике” убрал его от греха. В холодильник.
А следующим утром мы вернулись в Иркутск. Я проводила Андрея аж до следующей группы. Очень хотелось уже в городской душ и переодеться в цивильное. Но еще больше хотелось плюнуть на работу, найти рюкзак и спальники и убежать следом. Слушать про толсто нарезанное сало, смеяться над выдуманными историями про Иосифа Францевича Пеликана и, обжигаясь о блестящий лед, дышать в унисон с Байкалом.
#turclubpik
