Не завидуйте лыжному туристу. Не ахайте восторженно, услышав о его планах. Не спрашивайте его, любит ли он лыжи. Никогда не спрашивайте его, любит ли он лыжи. И, самое главное, не пытайтесь лыжного туриста понять.
Как театр начинается с вешалки, так лыжный поход начинается с того, что ты выносишь из квартиры рюкзак и чехол с лыжами, которые всю следующую неделю ты будешь называть не иначе как «̶е̶б̶а̶н̶ы̶е проклятые».
Мой театр двух лыж начался вечером 31 декабря. На выходе из квартиры я столкнулась с уже выпившими соседями. «Валера, возьми у девушки хоть лыжи! – велела соседка, – мы вас на такси посадим!» Я решила еще немного побыть леди, пока обстоятельства позволяют, и лыжи отдала. «Долго такси-то ждать?» – робко спросил Валера. «Двадцать минут, – вздохнула я, – и водитель глухой». Соседи и правда дождались со мной такси, попутно задав стандартный пакет вопросов туристу. Я привычно ответила, что едим мы сало, спим, да, прямо в шатре, нет, нам не холодно и не страшно, и уехала встречать новый год.
Собственно, полночь встретила в самолете. Кто-то первый заорал «с новым годом!», салон подхватил и похлопал, стюардессы разлили шампанское. Первое января я провела в гостиничном номере новосибирского вокзала, а в ночь с первого на второе села в поезд Новосибирск-Бийск.
В плацкарте мы встретились с Димой. Дима уже знаком постоянному читателю по предыдущим заметкам. С Димой мы впервые встретились полтора года назад в Адыгее. Дима ходил со мной в Фаны и на Ястребиное, на Вуоксу и в шестнадцатичасовой байдарочный рогейн. Дима, моргни, если тебе угрожают.
Мы разговаривали о снаряге, а обледенелый вагон вез нас сквозь сибирскую, искрящуюся от мороза ночь навстречу, кажется, не походу, а остаткам белой армии.
Утром второго января мы прибыли в Бийск и воссоединились с группой, общественным снаряжением и салом. По прошлому январю я уже знала Яну и Александра. Свету, Валю, Мишу и Костю мне только предстояло узнать. А руководил нами неповторимый Владимир. Погрузились в трансфер и потряслись в сторону поселка Элекмонар, что затерялся в глухом горном Алтае.
– Василий Иваныч, что такое эмпирический опыт?
– Вот ты, Петька, знаешь, что такое нюанс?
– Знаю, Василий Иваныч, не надо больше!
– Вот это и есть эмпирический опыт.
Весь мой эмпирический опыт подсказывал мне готовиться неиллюзорно страдать, ведь именно этим я и занималась все прошлые январские праздники: страдала душой и телом, считая дни до конца похода и клятвенно обещая себе больше никогда. Однако, вот она я, смотрю на мелькающие в окне серо-белые горные склоны, обнимаю термос с заваренным еще в поезде чаем. В прицепе трясутся мой верный рюкзак и новенькие, красненькие, мои личные лыжи. А на душе, почему-то, радостно.
Приехали к месту, которое, наверное, и было Элекмонаром: две закрытие на зиму базы и мост. Выгрузили вещи, пользуясь последними благами цивилизации, навернули холодца в салоне автобуса, да отпустили трансфер с миром.
Лыжный туризм – он как секс: когда кажется, что попробовал уже все, тебе возьмут, да предложат что-то новенькое. Поскольку дорога от Элекмонара шла наезженная, Владимир велел идти по ней пешком, везя лыжи за собой на веревочке. Тут выяснилось, что у моих лыж нет технологических отверстий в носках, чтобы веревочку к ним привязывать. Пришлось вязать к тросикам креплений, да славится мудрость того человека, который мне заранее в Питере эти тросики к креплениям привязал, чтобы не терялись.
Топали километров десять, мимо редких пустующих турбаз, да мохнатых лошадок, позвякивающих шейными колокольчиками. Погода стояла ясная, снег блестел и хрустел, лыжи путались меж собой, добросовестно выполняя свою миссию: быть главным источником страданий в лыжном походе.
На стоянке – привычная уже зимнелагерная рутина. Поставить шатер, прокопать стратегически важные дорожки, заготовить дров на ночь, разжечь костер, поужинать, пустить по кругу чашку рябиновки, да поприветствовать первые горные звезды дружным троекратным ура!
Градусник Александра показывал минус двадцать. Я верить этому отказывалась: мне было теплее, чем осенью в Ленобласти. Страдать почему-то не получалось. Всё оказалось как-то привычно, просто и уютно. Снег чистый, красивый, шатер – уютный, дежурство у печки – долгожданное. Когда еще посидишь так, в тепле и одиночестве. Если проснуться ночью и взглянуть украдкой на печного дежурного, можно заметить-почувствовать окруживший его кокон, границу его маленького мирка, в который он улетел. Где он? В шатре, подбрасывает в печь дрова. И, всё же, где он? С дымом поднялся к небу, с ветром слетал одним глазком взглянуть в прошлое, с удивлением слушает, как посреди зимних холодных гор бьется его сердце.
На моем дежурстве в лесу что-то необычно лаяло и, кажется, рычало. Я философски решила, что эта проблема находится далеко за пределами моих компетенций, и просто вернулась к чтению книги.
Утром, оперативно собрав лагерь и снова привязав к себе лыжи, двинулись дальше. Раскатанная снегоходка нам благоволила. Увидели волка. В развертке. Окровавленная шкура на снегу и острое ухо чуть дальше, у обочины. Оптимисты утверждали, что это зайка. Но, во-первых, где они видели полутораметровых заек, а во-вторых, даже если тут такие зайки, то тогда какие же тут волки?!
От следующей жертвы таинственного волкоеда не осталось даже шкуры – только красное пятно на снегу. «Не отставайте,» – посоветовал практичный Владимир. Надел лыжи и усвистел вдаль. В смысле, вверх.
Подъем стал круче, наше пыхтение – трагичнее. Видимо, оно долетело даже до Владимира, потому что он сжалился и устроил нам обед раньше времени. На обед подавали соленую рыбу, по большому ломтю каждому. Божественно. У меня есть видео, где я ем эту рыбу, постанывая от удовольствия. Оно наиболее полно отражает суть, смысл и цель лыжного туризма.
Лыжи мы, кстати, так и тащили за собой. Дима сказал, что ему так даже больше нравится: «Получается горный поход с лыжной подстраховкой!» То есть, ты не просто псих, который пошел зимой в горы, а псих, который еще и, на всякий случай, взял с собой лыжи!
Ходовой день выдался длинный. Конца, края и Владимира было не видать. Мы шли, цепляясь лыжной подстраховкой за торчащие из-под снега кустики, и предавались всяким разным мыслям. То проклинали судьбу, то вспоминали забавные случаи, то угрюмо молчали. А по правую руку нет-нет да показывался лучший в мире вид: бескрайние горы.
Я вспоминала, как увидела их впервые. Третий день похода, резкий набор высоты, неудобный рюкзак, я зла, обижена на все происходящее и с досадой признаю, что походы не для меня. Твердо решаю больше не ввязываться в эдакую дичь. А потом я вижу горы. До самого горизонта. И, вроде ничего не меняется, но вот я моргаю и пять с половиной лет спустя обнаруживаю себя на том же Алтае. С лыжами на веревочке. Стоящую по колено в сугробе, жующую сорванную с дерева помороженную рябину и приходящую к выводу, что жизнь-то не так уж плоха. Вот ночью в Карелии, всего пару месяцев тому назад, было объективно хуже. Это теперь моя походная философия: либо уже видали и похуже, либо эта жопа закончится, и я стану на целую жопу опытнее.
Ещё одна практика, которую я использую регулярно в походах, а теперь и в городской жизни: тщательно прислушиваться к телу. Мой психотерапевт говорит, что тело не умеет страдать. Поэтому, всякий раз после еды или отдыха я сосредотачиваюсь на ощущениях тела и неизменно обнаруживаю: мне уже не так плохо, насколько себя жалко. (В городе способов сделать телу приятно еще больше!)
Подъем, однако, все не заканчивался. Рябина, правда, тоже. На снегу попадались загадочные кружки, начертанные палкой Владимира. Что он хотел сказать нам? Схематично рисовал смайлик, чтобы нас подбодрить? Жопу, чтобы нас напугать? Что, как бы быстро мы ни шли, мы всего лишь движемся по кругу? (Оказалось, помечал сухие деревья)
Изба появилась внезапно, за очередным витком тропы. Настоящая, добротно срубленная. Окна затянуты полиэтиленом, внутри нары, стол, скамьи и печь. К потолку подвешены мешки с едой: от предыдущих гостей. Просто изба посреди леса в горах. Заходи и живи. Из трубы уже вылил дым, внутри копошились Света с Владимиром. Мы уселись за стол, нарезали лимончик, разлили коньяк. И жить вдруг стало невыносимо хорошо.
Подтянулась остальная группа, я заступила на дежурство, Диму угнали на лесоповал. Вечером мы сидели в одном термобелье, пили виски и травили байки. Избяная печь оказалась столь сурова, что её тепла хватало на всю ночь.
На третий день мы собирались двинуться дальше: через перевал Багаташ к Каракольским озерам. Снегоходка кончилась, наконец-то встали на лыжи. Накануне Владимир показал, как обвязать лыжи веревкой. Там снова все завязывалось на отверстия в носках. Мне пришлось наколхозить кучу узлов вокруг креплений, но даже протянутая по небольшому участку лыжи веревка превратила их в отличные снегоступы. Назад лыжи не скользили. Вперед, впрочем, тоже.
Пока деревья скрывали нас от сурового взора гор, все шло хорошо. Но стоило подняться туда, где деревья уступали власть голым камням, как на нас накинулся ветер. С неба снег не шел, но нам вполне хватало того, что поднимался с земли и летел нам в лица. Видимость ухудшалась. И, все же, как было яростно красиво. Временами даже выглядывало солнце, заставляя вспыхнуть висящую в воздухе порошу. Мы поднимались навстречу чистой стихии. Но на трети пути Владимир развернул нас назад: видимость стремительно упала до пары метров, можно было запросто растеряться в белой мгле. А зачем преодолевать, если можно не преодолевать, а вернуться в теплую избу? Так и поступили.
На спуске у Димы порвалась стропа крепления, а Миши – тросик. Как подтверждение того, что с любым из нас может случиться нечто непредвиденное, и нечего упрощать слепому случаю дело и встречать его в условиях ветра и нулевой видимости. И тросик, и стропа нашлись запасные, все спаслись и благополучно вернулись в домик. Заели моральные травмы салом, запили виноградной водкой и порешили на завтра сходить на перевал радиально.
Сказано – сделано. Утром четвертого дня мы собрали легкие рюкзачки и снова двинулись на перевал. Не все: Яна с Мишей остались в домике. Багаташ встретил нас ещё яростнее, но мы налегке и без мысли еще и спускаться с другой стороны. Так что, вверх топали неумолимо. И долго. Казалось, что вот уже, ровное место, а оборачиваюсь, вижу, что идущий позади нас с Димой Александр явно ниже и понимаю, что мы все ещё набираем высоту. Медленно и торжественно.
Солнце не показывалось, небо заволокло облаками, в какой-то момент из виду пропали идущие впереди Владимир со Светой, появились снова далеко не сразу и сильно левее того, где мы рассчитывали их снова увидеть. На перевале дуло так, что чуть не укатило в снежную даль Владимира.
До верхушки добрались впятером: Владимир, Света, я, Дима и Александр. Сфотографировали белое на белом и прокричали ветру наше троекратное ура!
Пятого января я стояла в лыжах на 2000 метров выше уровня моря и не видела ничего, кроме белого снега. На меня налетал ледяной ветер, разогнавшийся метров до тридцати. Я чувствовала, как горит во мне жизнь. Я смотрела на мир, и, клянусь, мир знал о моем существовании.
Потому что трудно не заметить дебила, который с криком «да здравствует ветер, который в лицо!» лезет в лыжах туда, где волки срать боятся.
Кстати, о ветре в лицо. Чтобы спуститься с перевала, нам пришлось развернуться (©Джейсон Стетхем). Лицом к ветру. И снегу. У меня шапка сбилась набок и закрыла правый глаз. Поправлять её я не стала, решив, что, если я сейчас от жалящего крошева ослепну на левый, у меня останется запасной.
Спустились. У первых деревьев ветер стих. Под впечатлением от нового совместно пережитого опыта Дима сообщил мне, где, если что, в его рюкзаке спутниковый телефон. А это почти в завещание включить!
Оказалось, мы гуляли всего четыре часа. За которые ветер успел почти полностью замести нашу лыжню.
Запасы приличного алкоголя кончились. Группа перешла на спирт.
Следующим утром мы пустились в обратный путь той же дорогой, что и пришли. Я сняла с лыж веревки и укатилась первая. Долго ехала одна, считая попой сугробы и надеясь, что я обхожу слишком скользкую снегоходку не по берлоге спящего медведя. Ехать зачастую получалось медленнее, чем идти: осторожничаешь, чтобы не втыкаться лбом в каждое дерево. Но мы особо не спешили, да и практиковаться надо! Правда, в какой-то момент в лесу нечто очень уж подозрительно захлюпало. «Лыжи, собирайтесь, мы уходим!» – мигом передумала практиковаться я, сноровисто взяла лыжи «на поводок» и бодро поскакала вниз. Лыжи при таком уклоне ехали впереди меня, и я воображала себя Сальвадором Дали с муравьедом.
Прошла мимо места волкоедовой боевой славы. Кровавые пятна никуда не делись. Кажется, добавились новые. И тут я поняла, что я – человек, который идет один в лыжах по алтайскому лесу мимо сожранного волка и думает «Чтож, просто вторник».
Спустились до места первой ночевки. Значительно потеплело, до нуля и дождя. Рождество встретили божественной Яниной солянкой, спиртом и троекратным ура! Долго болтали и смеялись в шатре. На Костю упал сушащийся сапог Владимира, зачли это за рождественское гадание.
Ночью Владимир даже велел прекратить топить печь. О чем я узнала проснувшись среди ночи от холода, в подозрительной тишине, темноте и одном нижнем белье. Говорили, также, что Владимир выходил из шатра и даже кого-то встретил, но комментировать эти слухи Владимир утром отказался.
В последний день снова шли пешком, до Элекмонара. Я привычно тащила за собой лыжи и с удивлением осознавала, что я отдохнула в лыжном походе. Не уставала сверх меры и получала удовольствие от ходовых дней и лагерной работы. До сих пор не понимаю, как так вышло и в чем тут дело.
Трансфер вернул нас в Бийск. Будто вчера мы встретились на вокзале. Только и успели, что моргнуть, и вот мы снова тут, только воняем. Попрощались с группой, большая часть которой собиралась дальше в Барнаул. Мы с Димой ждали поезд в Новосиб, коротая время за пиццей и дарами супермаркета. В поезде болтали за жизнь и расстановку точек над ё. Ничто так не сближает, как совместное занятие ̶и̶д̶и̶о̶т̶и̶з̶м̶о̶м лыжным туризмом.
В Новосибе нам смешно не хватило номеров в гостинице, пришлось отдельно оплачивать только душ. Я дальновидно пошла в душ с термосом и запаслась кипятком из кулера. Позавтракали дошираками и поехали в аэропорт. Настала пора разлетаться и нам.
Сцена прощания. Мы с Димой, уже относительно чистые и переодетые в не вонючее, чокаемся пузатыми бокалами холодного белого вина:
– Ну, что? Два коротких, один длинный?
– Ура! Ура! Ура-а-а!!!
***
На этом все. Спасибо руководителю Владимиру.
А кто вдруг двадцать раз подумал, но всё равно чувствует в себе необъяснимое, но непреодолимое желание заняться лыжным туризмом, рекомендую — Омских любителей
Фото Яна и Дима
